Родителям
Возрастные особенности
Мифы о подростке
О подростке, о проблемах, связанных с ним, написано немало. И не случайно: таков уж этот период — подростку приходится трудновато справиться с новыми обстоятельствами жизни, а окружающим его взрослым нелегко справляться с самим подростком.
Но попробуем прислушаться к слову справляться : по отношению к подростку, которому приходится встречаться с новыми проблемами,— это означает научиться решать их.
Разве это не общечеловеческая способность и не общечеловеческая потребность?
А для взрослых, мучающихся с подростком, справиться означает подчинить подростка своим требованиям.
Суть различна и даже противоположна; а как одинаково звучит...
Но и писать о подростке непросто. Пишут о нем, как правило, поумневшие с возрастом — утерявшие многое из того, что составляет особенности и, я бы сказал, достоинства подростка.
К автору данных строк, казалось бы, тоже все это относится; но он пребывает в уверенности (или счастливом заблуждении), что никогда не считал высказываемые им суждения абсолютными.
А понимание относительности собственного знания и знания других порою помогает, думается, увидеть то, что уже не видят другие...
Подросток же мне интересен хотя бы тем, что в нем для меня открывается, с одной стороны, вся символика личностного развития, с другой стороны, все сложности такого развития; а может быть, именно из-за них человечество за свою историю так почти ничему и не научилось...
Поумневшие с возрастом видят подростка как бы новыми глазами, многие из давних или недавних собственных трудностей или забыв, или не осознав до точки.
К слову сказать, людям вообще свойственно толковать происходящее с другими, опираясь лишь на собственный опыт видения и размышлений — и проецировать свои мысли и чувства при объяснении поступков других людей.
Так, завистник объясняет причины поведения других людей либо глупостью, либо завистью; бессеребренник — видит в каждом готовность к самопожертвованию.
Предстает взору взрослых подросток преимущественно в связи с тем, в какой мере он их потревожил. В этих тревогах, в попытках их объяснить и рождаются мифы о подростке. То как о дикаре: любопытном, непостоянном, ловком, впечатлительном.
То как о существе едва ли не со сдвигом (пусть и временным): болезненным честолюбием, неуравновешенностью, демонстративностью, тягой к ритуалам, сексуальным извращениям.
А то с этим возрастом попросту связывается потенциальная предрасположенность к преступлениям: вспышки гнева, неуправляемость, склонность к алкоголизму, сексуальное насилие.
Неуравновешенность, демонстративность, болезненное самолюбие объясняют преимущественно неравномерностью полового созревания.
Даже самые умеренные и осторожные аналитики подросткового периода склонны считать, что в наибольшей степени подростку свойственны: склонность вести себя как взрослый , стремление к независимости, самостоятельности — с одной стороны; и стремление к общению со сверстниками,— с другой.
Будем справедливы: наряду с негативными проявлениями в поведении подростков отмечают и проявления позитивные; эти формы поведения мы расцениваем как сами собой разумеющиеся.
Так уж традиционно складываются наши отношения с подростком, да и с детьми меньшего возраста: замечается, фиксируется чаще всего то, что вызвало наше недовольство или ввело нас в затруднительное положение.
А радоваться — вместе с ним — всему тому, что у него получилось достаточно хорошо, мы часто забываем.
Но вот на что обратим внимание: есть ведь не только позитивные проявления у подростков, доставляющих нам хлопоты, есть и подростки вполне благополучные и практически беспроблемные для взрослых.
...Подростку, если он стал задумываться над жизнью, впервые открывается несовершенство человеческих отношений, несовершенство общепринятых правил.
Главное, что он открывает: все оценки взрослых далеко не всегда верны, а сами взрослые, требующие, чтобы подросток не отступал от правил и следовал мнениям старших, их правилам, непоследовательны — и во мнениях, и в поступках.
Раньше в детстве (чем оно и было счастливо...) взрослые были непререкаемым божеством: все, что они говорили, о чем рассказывали, воспринималось с полным доверием.
И ребенок еще не замечал, что одна эра доверия сменяется другою.
Наиболее ощутимая для родителей смена эры доверия связана с поступлением в школу. Чуть не в один день учитель смещает с пьедестала родителей, становясь для ребенка авторитетом номер один!
И какую бы околесицу ни несла учительница вашего первоклассника, спорить с ребенком и доказывать свою правоту абсолютно бесполезно.
От взрослых требуется бог знает сколько умения и терпения, чтобы в этой ситуации и ребенку помочь, и самим перед ним не осрамиться, не растерять остатки авторитета, и с учительницей наладить отношения.
Но через года два учебы ранее безоглядно доверявший учителю школьник становится свидетелем, во-первых, несходства требований разных педагогов (когда они приходят подменять ведущего учителя); во-вторых, небезукоризненности самого учителя; и в-третьих, сами его (ее) требования и стиль поведения им начинают приедаться.
Слова учителя, его авторитет теряют силу; но к родительскому слову от этого сила не возвращается.
К тому же, родительский контроль так надоедлив...
Вспомним: с ранних лет взрослые учат ребенка различать плохое и хорошее; учат, в лучшем случае, своим примером, а чаще — с помощью наставлений и нотаций.
А в наставлениях господствует логика черно-белая: хорошо — плохо, можно — нельзя, бери пример — не бери примера...
Вот и получается: первое, с чем сталкивается ребенок, вступая в пору подростничества,— это с тем, что все наши наставления мало к чему пригодны.
Обнаруживается со всей очевидностью: оценки, применяемые взрослыми, противоречивы, люди, их использующие, непоследовательны; полагаться на их слова — нельзя.
Мы и сами, если призадумаемся, довольно быстро заметим: в мире действия, в мире вещей еще можно установить определенную логику, определенные правила наших действий...
А вот в мире человеческих отношений дела обстоят куда хуже. Действительно: мы, взрослые, до сих пор не в состоянии установить всеобщие правила, регулирующие эти отношения,— иначе бы не было стольких конфликтов, да и конфликты мы бы научились разрешать не на поле битвы.
Первое сомнение в истинности оценок мира взрослых, по сути дела, и есть психологический критерий вступления в подростковый период.
Выжить в этом мире вовсе без оценок и без определенных позиций по отношению к окружающему миру — невозможно. Следовательно, нужно пытаться выработать новую систему оценок.
Что и пытается сделать подросток! В этом и состоит его преимущество перед нами — взрослыми.
Мы-то уже во многом пошли на компромисс во всем том, что касается наших знаний и умений; и пытаемся жить, используя плоды компромисса.
А он увидел их несовершенство — и пытается выправить положение.
Он-то пытается; но и мы пытаемся привести его к общему знаменателю: то ли приобщить его к нашему опыту компромиссов, то ли помочь ему избежать тех ошибок, что делали сами.
И большей частью преуспеваем в своих попытках; но при этом не столько приобщаем его к нашему позитивному опыту, сколько пытаемся разуверить в действенности попыток открыть что-то новое, свое.
И если нам удается убедить его не трепыхаться, то считаем свою задачу выполненной!
И не замечаем, что сами плодим себе подобных — пассивно принимающих не нами установленные правила жизни и примирившихся со всем тем, что нас не устраивает.
Да и все общество наше, ориентированное на образцы взрослого, умудренного жизнью человека, обречено вертеться по кругу; и только в результате случайных отклонений делать новые приобретения в культуре человеческих отношений.
Предметная деятельность (техника), мы уже отмечали, имеет свою логику развития и тянет за собой развитие тех, кто ввязывается в эту деятельность.
А вот логика отношений пока что подчиняется правилу все приходит на круги своя.
Получается: подростку нам бы по большому счету следовало гимны петь и всячески пытаться содействовать в его поисках. И самим учиться у него!
А мы его — к общему знаменателю! А затем пытаемся описать подростковую субкультуру, которая и рождается как результат противодействия наших детей произволу взрослых.
Или, еще хуже того, пытаемся сами подражать этой субкультуре, начинаем культивировать ее (посмотрите телепрограммы!), не отдавая себе отчета, насколько смешны в глазах тех, с кем заигрываем.
Мы приписываем подростку массу качеств, якобы порождающих его конфликтность с нами; а не видим, что сами — причина этой конфликтности.
Не так уж рьяно подросток ищет независимости и самостоятельности...
Да, он не прочь почувствовать себя взрослым, тем более, что физически он уже готов к взрослой жизни. Единственное, чего ему не хватает — это опыта, который и не возникает на пустом месте, а приобретается в собственной активности; на то он и опыт.
А его негативизм, обостренное чувство независимости и стремление к самостоятельности (об этом, я думаю, надо поговорить отдельно) большей частью проистекает из противодействия нашему взрослому произволу, нашему безоглядному и неусыпному контролю.
Не так уж рьяно подросток стремится отделить себя от общества взрослых и купаться в мире общения со сверстниками. Не так уж ретиво он восстает и против авторитета взрослых.
Просто мало среди нас достойных — с точки зрения подростка. Слишком уж мы непоследовательны и необязательны, слишком слабы и телом и духом — с точки зрения его черно-белой логики.
Стоит только появиться действительно авторитетному для подростка лицу — и он готов часами делить время с ним, готов следовать за ним по пятам, ловить каждое слово.
И не обязательно авторитетность взрослого совпадает с нашими мерками. Для подростка авторитет вора в законе может стать образцом для подражания: его линия поведения, жизненный кодекс более четки и определенны, чем линия поведения других людей; и он уж обязательно последователен в своем поведении — чего не скажешь о множестве других.
Не жажда протеста, а невозможность вынести всю ту противоречивость, что несут взрослые, невозможность без потерь для себя поделиться с другими, даже с самыми близкими людьми — вот из чего произрастает недоверчивость, угрюмость, замкнутость подростка.
К тому же, неизбывное в нашей культуре чувство вины (недавно в наших исследованиях были зафиксированы чрезвычайно высокие показатели этого и у педагогов, и у школьников самых различных районов нашей державы) порождает у детства и подростничества привычку искать в себе самом причины плохого отношения родителей и других значимых взрослых; а затем искать виноватых вокруг себя.
По сути дела, и вообще привычка искать виноватых, и склонность обнаруживать их в рядом живущих — это приобретение взрослых, с годами нарабатываемая защитная реакция личности.
Подростка такая привычка сперва возмущает; но как часто, в силу обстоятельств, он сам приобщается к этому неизбывному чувству...
Не так уж рьяно подросток ищет общения со сверстниками, а уж тем более, интимно-личностного общения.
Прислушайтесь к разговорам подростков: это большей частью разговор глухарей: наперебой и каждый о своем.
Единственная прелесть этих бесед для подростков — в том, что они почти не мешают друг другу выговориться.
Лишь на время более сильный приостановит другого: А ты молчи...; но высказав свое, не будет воспитывать сверстника (не то, что мы, взрослые...).
В общении со сверстниками можно просто испытать себя, можно поделиться мыслями, как бы они ни были неприемлемы для взрослых.
...И в тех редких семьях, где подростку помогают постепенно обрести опыт самостоятельного поведения, где в общении с подростком сами взрослые учатся по-новому разрешать возникающие проблемы, где авторитет взрослых подкреплен видимым для подростка делом и не мешает эмоциональным контактам детей со взрослыми, мы сталкиваемся с подлинной культурой человеческих отношений.
Там для мифов, считающих подростка то ли существом на грани срыва, то ли негативистом - отщепенцем, просто нет оснований...
Источники:
- Кузин М.В. Как выжить с ребенком – подростком: практическое пособие для родителей. – М.: Эксмо, 2007. – 320 с.
- Кулаков С.А. На приеме у психолога – подросток.–СПб.: Союз, 2001.–350 с.
- А. Осницкий, кандидат психологических наук. Мифы о подростке.// Семья и школа № 7, 1994 г.
- Снайдер Ди. Практическая психология для подростков или как найти свое место в жизни.–М.: АСТ-Пресс, 1998. – 288 с.
